С такой высоты величественные утесы масштабировались до незначительных размеров, но я знал, что в глубинах под этими скалами скрывается жизненно важная пещера, которой не должны коснуться взрывы.

Я не увидел там ни мужчин, ни женщин: испытав этот механизм защиты, озеро списало его со счетов как бесполезный. Упредительное противоядие не сработало. Зато новое средство — бактериофаг, выслеживающий и пожирающий вредоносные микроорганизмы, — не подведет. Я прекрасно знал, в чем заключается моя задача.

— Давайте к тому мелководью. — Я показал, куда лететь.

Вертолет сделал круг. Наконец Льюис поднял руку.

Наш груз отправился в долгое свободное падение. Я знал, что это не просто глубинные бомбы. Отчет Сейлза — его завещание — разлетелся по лаборатории так стремительно, что я не успел этому помешать. Я с болью в сердце смотрел, как падают бомбы, и балансировал на грани отчаяния.

«В организме озера не имеется лейкоцитов, — сообщал Сейлз персоналу; голос мертвеца повторял слова, что звучали за миг до того, как я выстрелил. Слова, которые уничтожили меня. — Думаю, его можно убить, обильно заразив всеми доступными нам микробами и бактериями. Есть вероятность, что какие-то из них сработают. Если нет, будем продолжать, пока не выйдем на результат. Я рекомендую использовать глубинные бомбы. Проведенные анализы показывают, что так называемая вода этого озера — по сути своей толстая кожа, защищающая организм от проникновения обычной инфекции. Глубинные заряды сыграют роль иглы для подкожных инъекций и доставят наше оружие в наиболее уязвимое пространство. В глубинах озера непременно таится некая сущность, являющая собой мозг этого организма. Что-то, чего мы пока не видели. И эту сущность необходимо уничтожить, пока в результате последующих мутаций на свет не появилось создание, с которым будет невозможно совладать.

Грохнули первые бомбы. Такое чувство, что они взорвались у меня в голове. Сквозь пелену перед глазами я видел фонтаны голубой воды.

Мы наматывали круги и наблюдали за происходящим. Вода омывала жуткую рану, и зыбкие волны лениво катились к берегу. Казалось, в том месте, где упали заряженные смертью капсулы, вода потемнела — но, даже если так, озеро нейтрализовало угрозу, смыв токсины.

Я вздохнул с облегчением.

— Куда теперь, Оуэн? — осведомился непреклонный Льюис, и я понял, что пытка только началась.

Надолго ли меня хватит? Рано или поздно мы доберемся до опасной зоны, и беспомощное создание под нами умрет в невообразимых муках — невообразимых для любого, кроме меня.

— Попробуйте вон там. — Я наугад махнул рукой.

Заметил, что она трясется, и сжал кулак, чтобы унять дрожь.

Позже я не сумел вспомнить, как долго это продолжалось. Наступает момент, когда существа из плоти и крови перестают фиксировать происходящее, — и, к счастью для меня, этот момент наступил довольно быстро. К тому времени я уже знал, чем все закончится, — и не важно, как долго я буду откладывать развязку. Мы с озером были беспомощны. Я знал — и это знание успокаивало, — что в конце концов мы оба умрем.

* * *

Круг за кругом над дрожащей голубой водой, бомба за бомбой — всплеск, тишина, фонтан. От берега до берега озеро исходило рябью, получая одну жуткую рану за другой. Иногда отраву удавалось нейтрализовать, но все чаще от места взрыва разбегался громадный круг инфекции, отраженный в радужных пятнах на поверхности воды.

По пути к берегу желтая отрава вплеталась в пятна ядовито-малинового цвета, цвет ран смешивался с цветом крови, и озеро уже содрогалось не сильнее, чем я, изо всех сил сдерживавший панические спазмы.

По крайней мере, я не указал на сердце озера. Его нашли чисто случайно. Рано или поздно это должно было случиться.

Глубоко под утесами в темно-синей пещере, которой я никогда не видел, вспыхнул белый огонь. Ослепил, парализовал взрывом и хищной атакой болезнетворных агентов ее свившегося в кольца обитателя.

Все, кто был в вертолете, увидели, как из-под утеса вынырнула грозная тень. Распрямилась, вытянулась в гигантского змея Ёрмунганда, опоясывающего Землю. Он явился нам из темной пещеры чередой мучительных конвульсий, от которых вскипало все озеро.

Мои спутники зашлись в хриплых воплях торжества. Будь моя воля, я перебил бы их всех до единого. Но в этом уже не было смысла. Я утратил жажду мщения. Когда отмирает основной инстинкт, человек перестает быть человеком.

Вода под нами закипела и вспенилась, и мы уже не видели того, кто сотрясал ее в предсмертной агонии. Я знал, кто там, но отказывался смотреть, отказывался даже думать о нем. Я подвел моего владыку. Я готов был разделить с ним смерть.

Откуда-то издалека донеслись возгласы Льюиса. Он приказывал подвергнуть озеро ковровой бомбежке, чтобы стереть все следы погибшего в нем существа. Но это не имело значения. Ничто не имело значения.

Я, словно автомат, воспроизводил телодвижения обычного человека, пока наконец не оказался на базе, возле своего шкафчика, откуда извлек маленький револьвер, хранившийся там на всякий случай. В каком-то смысле я завидовал Девидсону. Он пожертвовал собой, погиб за правое дело. Он положился на меня, а я его подвел.

И его, и себя.

У меня больше не было причин оставаться в живых. Я приставил ствол к виску. А потом…

А потом оказалось, что не могу спустить курок! Что-то остановило меня… Приказ, полученный на бессознательном уровне. Какое-то время я исступленно убеждал себя, что это ошибка, что я не настолько изменился, что я, человек, не до конца превратился в орудие, покорное чужой воле.

Неужели это инстинкт самосохранения? Если он сохранился, то я свободен.

Но нет, это был иной инстинкт. Через секунду я все понял, и надежда, которую я взлелеял с такой пылкой готовностью, растворилась в цунами чужого приказа. Существо не погибло. Оно ушло в подземные воды, затаилось. Оно выжидает, зависит от меня и приказывает остановить руку, готовую уничтожить меня — а вместе со мной и его. Я обязан жить, ибо я слуга.

Те пределы разума, где еще сохранялось мое «я», окатило тошнотворной волной сожаления. Ну почему я не спустил курок мгновением раньше — до того как получил приказ?

Слишком поздно. Мною завладел теплый, лукавый, уверенный в себе разум далекого владыки. Он был не прочь подождать.

Как и я. Понемногу буду создавать армию себе подобных и не закончу, пока она не станет достаточно сильна.

Да, я подвел владыку, но он простит меня, если я исполню его волю. Повиновение — радость и услада, твердит мне коварный голос. Верный слуга, шепчет он, поможет мне воцариться на Земле и обретет немыслимую награду.

Я запер в шкафчике револьвер. Оборачиваясь,